• Главная
»
• Оккультные
»
• Неоязычники
»
• Как не стать Радведой

Как не стать Радведой - 04.11.25

Как недавно выяснилось, бывший прокурор Крыма Наталья Поклонская сменила имя. Теперь ее зовут фэнтезийным квазиславянским именем «Радведа»

Наталья Поклонская уже давно эпатирует аудиторию социальных сетей своей версией неоязычества — которая представляет собой мешанину из псевдогерманских, псевдославянских и псевдокельтских элементов.

Недавно она ясно заявила, что не принадлежит к Православию или какой-либо форме христианства.

Что же, любой человек (в том числе, человек публичный и известный) имеет право на свои религиозные искания. Хочет человек называться фэнтезийным именем и праздновать как бы древнекельтские праздники — это его, или, в данном случае, ее, личный выбор.

Но мы, со своей стороны, имеем право открыто высказаться в отношении этого выбора. Как так получилось, что женщина, раньше бывшая православной (даже, несколько, экзальтированно православной), которая обнаруживала мироточение от бюста Государя-Мученика Николая II, теперь порвала с Православием и исповедует какую-то неоязычески-эзотерическую смесь?

И ведь она не одна такая — просто она больше на виду.

Конечно, складывается впечатление, что в ее бытность православной ее вера носила, скажем так, неукорененный характер.

Самая ужасная, самая чудовищная катастрофа, которая может произойти в жизни человека — это уйти от Христа.

Но Наталья Поклонская не то, чтобы ушла от Христа — она просто не знала Его.

Это напоминает нам о печальной реальности — человек может, вполне искренне, идентифицировать себя как православного, но не осознавать Христа как Господа и Спасителя, не видеть в Нем кого-то бесконечно дорогого и важного, не связывать с Ним смысла своей жизни и надежды на благое посмертие.

Это, с одной стороны, трагично, с другой — обычно. При опросах общественного мнения в разных странах люди могут назвать себя православными (или католиками и протестантами), и при этом атеистами.

Любая старая и развитая религиозная традиция имеет много измерений. В ней могут присутствовать как глубокое и искреннее искание Бога и вечной жизни, так и нечто другое — народные обычаи, национальная идентичность, политические пристрастия, и т.д. Эти вещи, сами по себе, вовсе не обязательно плохи — но они могут приобретать внутри традиции самостоятельную жизнь, и вытеснять, собственно, ее религиозное содержание.

Религия может превращаться в маркер идентичности без какого-либо отношения к Богу. Как сказал один из участников кровавого югославского конфликта, когда ему сказали, что ни он, («православный») ни его противники («мусульмане») не верят в Бога: «да, но эти их мусульманские атеисты — это совсем не то, что наши, православные атеисты!»

Человек может проявлять яростную приверженность «своей» религии — и при этом совершенно не интересоваться ее содержанием. Многие кровавые конфликты, которые атеисты любят называть «религиозными» — в той же Югославии или в Северной Ирландии, на самом деле, никак не связаны с догматикой. Религия выступает в роли маркера, который отличает свое племя от враждебного, а участие в ее обрядах видится, прежде всего, как знак лояльности «своим».

В этом отношении религия может быть востребована — именно как маркер принадлежности к «своим», и политики, вполне индифферентные к, собственно, вере в Бога, могут быть очень активны, продвигая нужную им религиозную общину. Недавним ярким примером является ПЦУ — но это явление совершенно обычно для разных стран и исторических периодов.

В первой половине ХХ века французский политик Шарль Моррас обозначал себя как «католика-атеиста». То есть в Бога он не верил, а вот французскую католическую Церковь полагал очень важной для французской нации и решительно поддерживал.

Мало кто настолько откровенен, как Моррас — но подход «Бог неинтересен, а вот наша национальная религия нам пригодится для решения каких-то чисто посюсторонних задач» — довольно обычен.

И перед нами стоит большой соблазн под него подстроиться.

Неверующие люди — и как обычные граждане, и как представители государства — ставят вопрос «зачем нам нужна Церковь».

И, конечно, на этот вопрос есть религиозный ответ: чтобы познать Бога, который открылся человеческому роду в Господе нашем Иисусе Христе, и обрести в Нем жизнь вечную и блаженную.

Но разговоры «о правде, о воздержании и о будущем суде» (Деян.24:25) требуют преодоления огромного барьера — людям трудно выйти за рамки чисто земных соображений. Более того, призыв к обращению — то есть радикальному пересмотру своей жизни и ценностей — может быть встречен в штыки.

Поэтому кажется совершенно естественным начать говорить на том уровне, который людям более близок и понятен. Православным нужно быть, потому что это полезно чтобы обрести национальную идентичность, укрепить семью, побудить людей к чадородию, воспитать патриотизм и т.д.

Причем нельзя сказать, что это в принципе неверно. Люди, обретшие веру во Христа, действительно становятся и лучшими членами семей, и лучшими гражданами.

Но их поведение в «посюстороннем» мире меняется именно потому, что они приобрели сильные «потусторонние» интересы. «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мат.6:33) — сказано в Евангелии.

Человек, который обрел живую веру во Христа, будет лучшим гражданином, мужем и отцом. Человек, который привержен Православию как форме национальной идентичности, не имеет для этого ни мотивации, ни благодатной помощи, которую он мог бы обрести по вере.

В этом парадокс христианской веры — чтобы быть лучшим гражданином, нужно признать, что государство — это не самое важное. Чтобы быть лучшим семьянином — признать, что семья это не самое важное. Самое важное, единое на потребу — это Христос и вечное спасение.

Миссия Церкви — привести человека ко Христу и помочь возрасти в Нем. Православная идентичность, в которой нет личного обращения ко Христу, оказывается очень нестойкой. Человек, увы, легко обращается от мироточивых бюстов к священным дубам.

Сергей Львович Худиев

30.10.2025

Как не стать Радведой — Радонеж.Ру